Мы засыпаем не сразу: сначала мы погружаемся в так называемую фазу N1, «полуосознанное» состояние, в котором балансируем между реальностью и миром фантазий. Это состояние может быть исключительно полезным для решения творческих задач, утверждает автор журнала Nautilus Кристен Френч. Reminder публикует перевод ее статьи.

Вдохновение из сна

«Джорджу Черчу явно не помешало бы вздремнуть», — подумала я, глядя на то, как тяжелеют его веки во время нашей с ним беседы в Zoom. Или что же это, коварные проделки моего собственного зрения? Конечно, сам Черч — ученый с одним из самых пытливых умов в мире — заверил меня, что сна у него ни в одном глазу. Но и грань между дремой и бодрствованием у него часто размыта, ведь он нарколептик.

Нарколепсия — редкое заболевание нервной системы, вызывающее эпизоды внезапного засыпания — причем нередко в самый неподходящий момент: Джордж Черч, например, как-то раз провалился в сон прямо на Всемирном экономическом форуме — в метре от Билла Гейтса, основателя Microsoft. Из-за патологической сонливости ему также пришлось бросить вождение — чтобы однажды не уснуть прямо за рулем.

В то же время этот ученый из Гарварда, известный вкладом в целый ряд областей — от генетики до астробиологии и биомедицины, — признается: многие из его самых смелых и дальновидных идей родились именно во время нарколептических приступов, которые случаются с ним несколько раз за день. Так что плюсов у заболевания больше, чем минусов, считает он.

Во время дневного сна ему пришла идея быстрого «чтения» ДНК, что позже позволило определить последовательность генома бактерии Helicobacter pylori (Живет в желудке и может вызывать язву. — Reminder). Он также предложил редактировать генетические «коды» человека с помощью технологии, аналогичной CRISPR, и создать новый синтетический геном.

Или вот еще что: совсем недавно, после очередного приступа, Черч вообразил космический зонд, который при ⅕ скорости света мог бы долететь до далеких звезд всего за 20 лет. Зонд можно оборудовать световыми парусами, а сами межзвездные миссии поручить генномодифицированным микробам. Часто концепции Черча — это результат смешения случайных образов в голове: плоды научной фантастики, которые он пытается превратить в научные факты.

На протяжении сотен лет связь между сном, сновидениями и человеческой изобретательностью, или же креативностью, оставалась предметом догадок. Однако истории о том, как художники и ученые находили вдохновение и совершали открытия именно во сне, все чаще указывали на то, что все три состояния и правда тесно связаны между собой.

Можно вспомнить поэта-символиста Сена-Поля-Ру, который по ночам вешал на дверь в спальню табличку «Не беспокоить — поэт за работой», или Дмитрия Менделеева, который спустя три дня изнурительных научных изысканий увидел во сне периодическую таблицу (хотя идея могла прийти к нему во время бодрствования, а сон лишь помог ее дооформить). За дремотой во время трансатлантического перелета придумал роман «Мизери» и писатель Стивен Кинг.

А у изобретателя Томаса Эдисона вообще была целая стратегия извлечения максимальной выгоды из сновидений. Полагаться на волю случая он не хотел, и в перерывах между работой Эдисон садился вздремнуть в кресло со стальными шариками в обеих руках. Как только тело расслаблялось, шарики с громким стуком падали на пол и будили его. Ученый в ту же минуту начинал перебирать в голове детали увиденных во сне сюжетов и записывал случайные озарения. Позже его подход взяли на вооружение и другие творцы — например, изобретатель Никола Тесла и художник Сальвадор Дали.

У всех этих теорий есть научные подтверждения. Так, участников одного из исследований просили «обдумывать» во сне заданные проблемы. Многие из них придумывали прикладные решения, и те, кто чаще и детальнее запоминал сновидения, показывали более высокие результаты в тестах на воображение и находчивость.

«Между собакой и волком»

Теснее всего с творческим подъемом связана фаза быстрого сна (REM) — она наступает примерно через 70 минут после засыпания и, как правило, богата сновидениями. Считается, что именно в этой фазе у человека больше шансов увидеть осознанные сны — когда он знает, что попал в сновидение и потому может им управлять. Ученые также выяснили, что при пробуждении из REM-фазы испытуемые лучше разгадывают анаграммы — слова и словосочетания с переставленными буквами — и справляются с задачами, для решения которых нужно провести параллели между слабо связанными между собой идеями.

Но недавно ученые зафиксировали еще одно состояние сознания, возможно, способное даже сильнее подпитывать творческий потенциал. Это так называемая фаза N1, промежуточная стадия между бодрствованием и засыпанием. Вместе с N2 и N3 (Глубокий сон. — Reminder) она предшествует REM. Именно в фазу N1 чаще всего успевают погрузиться нарколептики во время дневного сна и именно из этого «пограничья» они могут почерпнуть больше вдохновения, чем люди со здоровым ночным сном.

N1 — это гибридное, «полуосознанное» состояние, в котором человек только-только проваливается в сон, поясняет французский нейробиолог Селия Лако. Сознание погружается в своеобразные сумерки, а его обладатель получает возможность «свободно наблюдать за блужданием разума, сохраняя при этом способность вычленять с помощью логики моменты творческого просветления».

Доступное всем туманное пограничье может породить множество новаторских замыслов, изобретений и предметов искусства. Психологи также называют это состояние гипнагогией — от греческих слов hypnos, или «сон», и agogo — «вести». У французов же есть для этого выражение entre chien et loup — «в сумерках» (буквально — «между собакой и волком»).

N1, как и REM-фаза, часто сопровождается сновиденческими явлениями — например, гипнагогическими галлюцинациями. Они рождаются на стыке случайных воспоминаний и того, что восприятие пережило незадолго до этого во время бодрствования, и приобретают нестандартные формы. Разница в том, что N1-сон более поверхностный, а значит сновидец «ближе» к физическому миру и обладает большими шансами получить осознанный контроль над сном.

«Гипнагогия — это состояние, в котором человек сильнее подвержен влиянию извне, обрабатывает больше аудиоинформации и лучше вспоминает увиденное после пробуждения», — говорит Адам Хаар, изучающий сновидения в MIT Media Lab. Оно характеризуется «феноменологической непредсказуемостью», искаженным восприятием пространства и времени, а также способностью смешивать стихийно всплывающие идеи.

Поверить, что гипнагогия и изобретательность связаны, нетрудно. Согласно одной из основных теорий феномена креативности, нестандартные идеи рождаются, когда разум проводит связи между далекими друг от друга понятиями из памяти. Ученые считают, что это естественный процесс, который происходит во время сна: новые воспоминания сплетаются со старыми, приобретают абстрактную, непривычную форму и протаптывают тропинки в мозгу, которые потом помогут человеку все эти идеи вспомнить.

Изучающий мозг и сознание нейроученый Карл Фристон отмечает, что смешение старого и нового — это процесс, который помогает упростить расположение воспоминаний в «системе памяти» и исключить из нее избыточные фрагменты, чтобы человеку было проще ориентироваться во всевозможных сценариях, уготовленных ему бодрствованием.

Впрочем, одной лишь способности проводить нестандартные параллели между едва ли связанными идеями недостаточно, чтобы называть себя человеком изобретательным. Поистине изобретательные концепции должны не только отличаться новизной, но еще и нести прикладную ценность, поэтому в творческом познании человеку не обойтись без анализа и разбора.

Чем острее и пытливее ум, тем разнобразее и любопытнее идеи, из которых он будет черпать вдохновение, и тем гениальнее выводы (как якобы говорил один из основоположников микробиологии Луи Пастер, «счастье улыбается только хорошо подготовленному уму»). А анализ и разбор, в свою очередь, требуют сознательного осмысления и потому происходят, как правило, тогда, когда человек бодрствует.

Несколько лет назад Селия Лако, работающая в парижском центре лечения от нарколепсии, решила проверить гипотезу о том, что нарколептики креативнее среднестатической аудитории. Для этого она привлекла 185 пациентов и 126 участников без проблем со сном — из Франции и Италии. Испытуемых просили, помимо прочего, придумать как можно больше идей на основе словесных и графических вводных — например, дописать конец истории или нарисовать рисунок определенной формы. Им также предлагали построить письменный или визуальный сюжет из нескольких заранее определенных абстрактных и предметных элементов.

Вместе с коллегами Лако обнаружила, что нарколептики в целом предлагали более креативные решения, но лишь единицы из них реализовывали свой творческий потенциал, например, в карьере. Причем у пациентов центра лучше работали все виды мышления — визуальное, вербальное, абстрактное, конкретное, конвергентное и дивергентное. И чем больше проявлений нарколепсии у них наблюдалось — будь то сонный паралич, гипнагогические галлюцинации, расстройство поведения во время REM, — тем оригинальнее они себя проявляли.

В следующем исследовании Лако задалась целью выяснить, только ли N1 отвечает за повышенную креативность у нарколептиков. Она предложила 103 участникам со здоровым сном изучить ряд математических задач, в которых было скрыто правило, упрощающее решение. После этого испытуемых просили прилечь на 20 минут — с закрытыми глазами и предметом в правой руке, как делал Эдисон. А ученые все это время следили за работой их мозга с помощью подключенных электродов.

Исследование показало: всего 15 секунд сна в N1-фазе втрое увеличивали вероятность того, что после перерыва участники испытают озарение и найдут скрытое правило, чем если бы они не засыпали. Если участники переходили из первой фазы N1 в более глубокую N2, надеяться на прозрение также не приходилось.

«Эксперимент можно считать своего рода подтверждением опыта Томаса Эдисона, ведь Томас чувствовал, что пробуждаться нужно сразу после засыпания — до перехода в фазу более глубокого сна, иначе дрема не окажет никакого влияния на изобретательность», — заключает Лако.

История Джорджа Черча — доказательство потенциала, скрытого в коротких перерывах на сон. На протяжении нескольких месяцев Черч записывал длинные пересказы сновидений, которые видел по ночам, но задача отнимала слишком много времени, при этом не принося ни капли вдохновения в работе. Он также несколько лет пробовал контролировать сны, в которых больше всего любил летать, но и это было больше забавой ради острых ощущений, чем способом прийти к озарению.

Во время дневной дремы Черч часто замечает, как пересекаются реальность и сон и как образы из последнего перемежаются с ощущениями из внешнего мира: например, когда он говорит в полудреме с человеком и не понимает, взаправду ли это. «Плюс погружения в сон в том, что ты можешь обнаружить синергию вещей, которые при логических размышлениях не связал бы», — говорит он.

Согласно проведенному в 2020 году исследованию, гипнагогические галлюцинации могут также заставить сновидца поверить, что он от природы творческая натура. А подобная вера в свои силы — это одна из важнейших вводных, которые позже помогают человеку достичь успехов на креативном в широком смысле этого слова поприще.

Несмотря на опасность внезапных эпизодов дневного сна — скажем, во время готовки или уличной прогулки, — Черч принимать лекарства от сонливости не собирается: ему важнее не упустить идеи, что приходят во время дремоты. «Почти все наши инициативы однажды считали бесполезными или не реализуемыми, но скептики, как правило, ошибались», — заключает он.