«Разделение»: почему это сериал про каждого из нас

В конце марта завершился второй сезон нашумевшего сериала «Разделение» (Severance) от Apple TV. Он заслуживает внимания хотя бы потому, что это не просто антиутопия о корпорации, которая разделяет сознание сотрудников на две части. Это метафора современного общества, наших попыток избежать боли, поиска смысла в работе и необходимости эмоциональной близости. 

Как система подавляет личность? Почему даже в жестокой среде остается место надежде? Рассуждает практикующий психолог и автор канала «заварить чайку» Екатерина Юссеф. 

Система, подавляющая личность

Что происходит в мире сериала

Корпорация Lumon имплантирует своим сотрудникам чип, который разделяет их сознание на две части. Внутри офиса человек не помнит свою личную жизнь, а за его пределами — не знает, что происходит на работе. Это позволяет компании полностью контролировать своих сотрудников в рабочее время, превращая их в функциональные рабочие версии самих себя. Постепенно герои осознают ужасающую природу своей изолированной реальности и начинают искать выход. По мере раскрытия их историй становится ясно: разделение — это не только про работу, но и про внутренний разрыв, который мы сами в себе создаем, пытаясь избежать боли, утраты или одиночества.

Социум в Lumon устроен хорошо знакомым нам образом. Мы это видим в разных системах, от семьи до государства. 

• Слепое следование правилам, конформизм, оправдание насилия. 
• «Внутряки» (рабочие части личности) ограничены во влиянии на свою жизнь.
• За неповиновением следует «комната отдыха», где они подвергаются унижению и насилию. При этом Марк С., главный герой, оправдывает ее: «Да, там ужасно, поэтому есть правила, чтобы мы туда не попадали». 
• Правило — это подчинение, отказ от своего мнения и желаний.
• Расчеловечивание, разделение, стравливание друг с другом. Отделы разделены. Им внушают: «те, другие, опасны», «там работают не люди, а сумчатые». В каждом отделе есть страшные картины со сценой насилия «других» над «нашими». 

Но человеческие отношения меняют все. Как и в жизни, в Lumon есть люди (Берт и Ирвинг), которые, находясь во «враждующих» лагерях (отделах), решаются увидеть друг друга, довериться, наладить связь через страх. Герои пробуждаются, меняются и поднимают бунт, потому что в их жизни появляются люди, с которыми они сближаются. Хэлли — для Марка, Берт — для Ирвинга, сын — для Дилана.

Несмотря на все происходящее, Марк сохраняет способность сочувствовать другим. Он не озлобился, не дает страху застить человеколюбие. Он заботится о коллеге из своего отдела Хэлли, переживает за психолога, когда нечаянно ее подставляет.

Единственное, что можно противопоставить разорванным связям, — объединение; изоляции — совместность; хаосу и бессмысленности — любовь и надежду. В мире, полном насилия и одиночества, мы можем узнавать и любить друг друга, а для этого нам в первую очередь нужно узнать и принять себя.

Work-life balance здорового человека

Но как можно узнать и принять себя, если наши части разделены, диссоциированы? 

Рабочие личности героев живут «днем сурка». Они выходят из офиса, моргают и снова оказываются там. Нам знаком подобный опыт и бессмысленность, которую он рождает. На работе они не помнят близких, себя, не могут посмотреть на звезды. Не знают, ради чего работают. Жизнь сужается до механических задач, глобальный смысл которых неясен. Дома они не помнят прошедший день, не знают, что и для кого делают на работе.

Человек узнает и выражает себя через отношения. А в замкнутом пространстве отдела, лишенные памяти, биографии и эмоциональной близости, герои не могут узнавать себя, меняться, интегрировать разные идентичности. Кто я — Марк — помимо Марка на работе? Что я такое?

Обе их идентичности (рабочая и личная) страдают от прорех и разделены, нет цельного образа себя. 

Отдельно забавно, что героев награждают абсурдно смешными штуками: ловушки для пальцев, вафельные фуршеты. В нашем корпоративном мире это выглядит более серьезно (комнаты отдыха, бонусы), но часто играет ту же роль: отвлечь от вопросов к своей жизни, от неудовлетворенных потребностей в смысле, творчестве, личной жизни или банально хорошем отношении руководства.

Даже если «внутряков» регулярно отправлять в отпуск или пускать на пикник и урок чечетки, это не избавит их от бессмысленности. Когда я не работаю в выходной и хожу в бассейн после офиса, это еще не work-life balance. У меня должен быть ответ на вопрос, что по-настоящему ценного есть в моей жизни вне работы, с кем и в каких я отношениях, насколько счастливым я себя чувствую.

Work-life balance — это не только границы между рабочим и личным временем. Нам недостаточно просто разделить жизнь на часы и вовремя отдыхать. Нам нужна логика жизни, осмысленность, направление, цельный образ себя и эмоциональная близость.

Почему «Разделение» — про каждого из нас

Поговорим немного о характерах героев — почему они именно такие и что мы можем забрать себе из их сценарного развития.

Марк

Главный герой сериала Марк горюет по умершей жене и, как все мы, хочет избежать этих невыносимых чувств. Когда мы испытываем тяжелые эмоции, мы уходим в работу, сериалы, детей, зависимости, отношения. Марк делает то же: создает «рабочего себя», который избавлен от воспоминаний и боли на весь день. После работы он подавляет себя обычными способами — алкоголь, отказы разговаривать о покойной жене.

И только когда Марк склеивает разорванную им же фотографию жены под песню «I’ll be seeing you», мы понимаем глубину его страдания и желание скрыться от него. Это нормальный ответ психики. Он помогает на короткой дистанции (отвлечься, притупить боль в острый момент). Но если делать так долго, начнутся проблемы. Невозможно подавлять себя и хорошо чувствовать себя одновременно.  

«Внешник» — та версия, которая живет обычную, нерабочую жизнь, — Марка одинок, не энергичен, всегда немного подавлен и отстранен. Он закапсулировался, потерял контакт с собой и просто существует день за днем, теряя смысл и близость с миром. Марк настолько бежит от встречи с собой, что выбрасывает телефон, через который может узнать: его способ побега от реальности не хорош, надо что-то менять. Хотя потом достает телефон из помойки, что приводит его к возможности интегрировать и объединить свои части.

Обе его части стремятся к счастью и пытаются сберечь его, как могут. Хотя Марк, идя в Lumon, обрекает себя на страдание, он делает это в попытке помочь себе. Это важно понимать, когда мы встречаемся с собственным внутренним конфликтом. 

Например, вы строги к себе, всегда «недостаточно хороши», доводите себя до истощения, не умеете праздновать успехи и гордиться собой. Вас это мучает, вы устали от себя и злитесь. Или вы привыкли быть удобным, вам трудно говорить нет, вы чрезмерно много соглашаетесь в отношениях и на работе, теряете себя и копите неудовлетворенность. Вы ругаете себя и теряете уважение к себе всякий раз, когда опять прогнулись. Или: вы разбогатели, но все еще боитесь безденежья, перерабатываете и злитесь, что не можете расслабиться и провести время с семьей. 

Вы делаете это, потому что долгое время вам был известен только такой способ сохранить себя. Эта часть вас очень утомляет, но она ваша и заботилась о вас. Она появилась не просто так и когда-то помогла вам выжить. Теперь можно освоить и другие способы. Но не через попытки подавить привычные реакции, а через знакомство с собой и налаживание диалога между разными частями. Именно благодаря этому «внешник» и «внутренник» Марка вступают в диалог в конце второго сезона.

Хелли Р.

Хелли — новенькая коллега Марка, о которой мы поначалу ничего не знаем. Правда о ее семье и личности вне работы открывается только в конце первого сезона. 

Оказывается, она продолжает дело жестокого отца, руководителя Lumon, чтобы соответствовать его ожиданиям и наконец быть признанной и любимой. Когда ее «интро» совершает попытку самоубийства, внешняя Хелли приходит в бешенство и возвращает ее в Lumon, говоря, что «интро» — никто и решает все она, внешняя Хелли.

В сериале эта линия доведена до гротеска, но по сути мы все регулярно вот так жестоко подавляем себя. Мы расщепляем себя на части, принимаем одну и отказываемся от другой. «Я сильная» — принято, «я слабая» — отказано. Такие схватки происходят регулярно: «разумная — эмоциональная», «удобная — агрессивная», «помогающая другим — любящая себя», «успешная — ошибающаяся».

Для Хелли немыслимо испытать к себе сочувствие или хотя бы прислушаться. Она не может быть слабой. Она должна чувствовать и делать только то, что она «должна», что «правильно». Она даже не воспринимает рабочую Хелли как равноценную часть себя: как и остальные герои, она считает, что та должна ей подчиняться. Так же и повседневные мы — живем в иллюзии, что можем полностью контролировать себя. Это приводит к выгоранию, депрессии, тревоге и потере смыслов.

Откуда это в Хелли и в нас? Чаще всего мы общаемся с собой так, как с нами общались в детстве. Хелли относится к себе так, как к ней относился отец. Кроме того, из детских отношений и культуры мы узнаем, что одни наши проявления принимают, а другие — осуждают. 

Не обязательно даже, чтобы нам это говорили прямым текстом (как, например, «не реви, ты же мальчик», «ты девочка и должна быть мягче»). Мы неосознанно учимся без слов, на опыте. Если мама хваталась за сердце каждый раз, когда мы делали что-то не то, мы будем скрывать свои проблемы и чувствовать себя виноватыми за любое неудобство, которое, как нам покажется, мы причиняем близким.

Мы согласимся с этим интеллектуально, но у нас все еще не будет опыта, когда значимый взрослый спокойно, с уважением и любовью принял наши самые стыдные и неудобные стороны.

Одного понимания недостаточно, нужен опыт. В том числе поэтому нужны психологи, несмотря на кучу бесплатной информации и искусственный интеллект. В терапии мы помогаем клиентам исследовать и интегрировать свои части, жить без утомительной внутренней борьбы и получать опыт другой модели отношений с эмоционально значимым человеком. Эта модель ляжет новой прошивкой поверх старой, и только тогда человек сможет ею пользоваться.

В линии Хэлли видно, насколько мощны потребности в принятии и любви, насколько человек готов себя подавить и скрутить ради них. Рабочая Хэлли, совершающая попытку самоубийства, говорит про внешнюю: «Хочу, чтобы она очнулась, подыхая в агонии и понимая, что это я убила ее». Так мы можем довести какую-то свою часть до саботажа и мести самому себе за постоянное подавление. А это очень, очень опасно.