Как 10-дневный курс випассаны научил меня бороться с раздражением и сохранять равновесие ума

В феврале прошлого года впервые за пару месяцев мы встретились с другом Ромой. Он всегда был спокойным и умиротворенным, но в тот раз просто светился изнутри. Несколько дней назад он вернулся с курса випассаны, где учился медитировать.

Весь вечер за кружкой чая он описывал, что с ним происходило, а я, как обычно усталый и рассеянный, едва улавливал внешние детали: запомнил только, что на випассане нужно соблюдать обет молчания и целый день наблюдать ощущения от макушки до пят — и обратно. Но и эта инструкция быстро забылась, осталось только впечатление, что эти странные процедуры явно пошли Роме на пользу.

Спустя примерно год уже я сам прошел 10-дневный курс випассаны. 

Я уезжал из в меру обыденной Москвы — а приехал в новую реальность. Пустые улицы и полки магазинов, обнуление президентских сроков, буйство вируса в Европе и главное — повсеместная тревога. 

Несмотря на это, несколько дней после випассаны я был счастлив и уравновешен как никогда. Казалось, теперь я смогу всегда действовать осознанно. Это чувство вскоре притупилось, но все-таки благодаря медитации моя жизнь принципиально изменилась.

Аскеза с высоким конкурсом

В начале 2020-го я записался на 10-дневный курс на основе лекций известного учителя випассаны из Бирмы Шри Сатья Нарайян Гоенки. Не то чтобы я знал о нем что-то особенное — просто как раз на этом курсе побывал Рома. От него я заранее узнал важные вводные, которые помогли попасть в число участников и не воспринимать чересчур болезненно происходящее на курсе.

Обучению сопутствует полный информационный детокс: участники (их называют студентами) не могут общаться ни друг с другом, ни с кем-либо из внешнего мира, а также лишены любых сторонних источников информации вроде интернета или книг. Ценные вещи, включая телефоны, сдаются на хранение организаторам. 

Все эти дни проходят по одному и тому же распорядку: подъем в 4 утра, а дальше 10–11 часов медитации с перерывами на завтрак, обед, ужин и вечернюю лекцию с наставлениями учителя. Студенты обязуются воздерживаться от убийства живых существ, воровства, секса, лжи и принятия любых опьяняющих веществ во время курса. Мужчины и женщины живут отдельно. 

Записаться на курс непросто: вы не можете приобрести билет на удобные вам даты — вместо этого нужно успеть заполнить короткую анкету на сайте организации в первые несколько секунд после ее появления. Когда она появится — известно заранее, поэтому потенциальные студенты соревнуются исключительно в скорости рук и интернета. Из-за высокой конкуренции подавать заявку на курс можно только раз в три месяца. Но даже если вы успели зарегистрироваться, вас все равно могут не пустить после изучения анкеты — например, не приветствуется наличие болезней, которые требуют лечения медикаментами. Многие студенты попадают на випассану со второго или даже третьего раза. Мою заявку одобрили с первого раза.

С приехавших студентов не берут денег ни за обучение, ни за проживание, ни за питание. Заплатить столько, сколько посчитаете нужным, можно только пройдя курс до конца. Организаторы объясняют отказ от обыкновенных билетов нежеланием пускать в центр дух коммерциализации. А администраторы, повара и другие люди, которые обслуживали нас на курсе, делали это по доброй воле и тоже не получали денег за свой труд.

Условно бесплатный характер обучения заметно сказывается на быте. По приезде в мужском жилом корпусе нас ждали узкие общие комнаты с жесткими кроватями — их разделяли простыни в вертикальном положении, выполнявшие функцию занавесок, — обшарпанные стены, общие на всех санузлы и вместе с тем необходимость стирать вручную свои вещи.

Когда я рассказывал о випассане разным людям (в том числе близким) и упоминал о том, что оплата за курс не требуется, многие напрягались и задавались вопросом, не секта ли это. Некоторые сходства с сектой есть: например, в лекциях Гоенки встречаются призывы жертвовать деньги на распространение випассаны, а в начале общих медитаций часто распеваются однообразные мелодии, иногда студентов называют «братьями и сестрами».

Допускаю, что кому-то всего этого может хватить, чтобы усомниться в безопасности таких мероприятий. Но лично мне было довольно просто отделить объективную пользу обучения медитации от сопутствующей толики культа учителя и его учения. К тому же никто из организаторов при мне ни разу не нарушил чужие границы. Также мне близка идеология принимать деньги только от тех, кто ощутил пользу. В конце курса я спокойно отдал ту сумму, которую посчитал нужным, ни с кем не обсудив ее размер.

Преследование ощущений

До отъезда на випассану я несколько раз пробовал медитировать c помощью приложения Headspace. Я включал эмбиент и сидел в темноте, пока не становилось до одури скучно. Ум не успокаивался, а наоборот — появлялось чувство вины за проявленную слабость. 

Почему-то мне не приходило в голову, что проблема в том, что я просто не знаю, как на самом деле следует медитировать. И даже по дороге на курс меня волновали скорее тяжелые условия быта, а не то, чему нас там научат. Но после первой лекции стало ясно, что наше внимание теперь постоянно будут обращать именно на технику.

Cуть практики достаточно проста. Первые пару дней мы удерживали внимание на дыхании (техника называется «анапана»), потом искали ощущения на треугольной площади под ноздрями и над губами, а на пятый день начали искать ощущения по всему телу и продолжили заниматься этим до конца курса. Наблюдение за ощущениями вдоль тела — от макушки до пят, а затем обратно — и есть техника медитации «випассана».

Незадолго до отъезда на курс я продумал стратегию отступления, решив, что если мне будет сложно, я уеду домой и постараюсь не винить себя за нехватку воли. Но уже в ночь с первого на второй день, после организационного собрания и первой лекции, лежа в кровати, я ощутил решительный настрой остаться до конца. И хотя в последующие дни я порой испытывал колоссальное раздражение из-за необходимости сидеть так много времени с прямой спиной и неподвижно — сомнений в том, что мне следует пройти этот курс, не возникало.

То же с самого начала объяснял в своих лекциях Гоенка, точнее женщина, которая озвучивала русский перевод его лекций: уезжать посреди курса не рекомендуется, потому что неясно, как недоделанная работа скажется на психике. Впрочем, это не помешало нескольким студентам покинуть курс тогда, когда они посчитали нужным.

Гоенка в записях регулярно произносил слово «аничча» («непостоянство» на санскрите) и напоминал, что ощущения постоянно сменяют друг друга, и если сейчас вам плохо, то потом будет хорошо, и наоборот. Столь же часто он повторял, что нам следует оставаться в равновесии, чтобы прогрессировать в медитации. А в начале и конце сеансов медитации мы слушали его не очень гармоничные распевки. Иногда я злился на него за такую назойливость — но в целом его речь скорее помогала сосредоточиться, чем наоборот.

Борьба со сном

Утром второго дня нас разбудил гонг — на часах было 4 часа. Вставать не хотелось, но пришлось: уже в 4:30 нужно было начать медитировать в общем зале или у себя в комнате. Я всегда ходил в зал по утрам, потому что понимал, что вряд ли способен сконцентрироваться на медитации и не заснуть, сидя на кровати у себя в комнате.

На дистанции в 10 дней задача не сдаваться сну во время медитации становится одной из основных. Если два часа практики ранним утром до завтрака давались практически без боя, то после горячей каши на завтрак и супа на обед разум требовал отправиться в кровать. Благо, расписание курса предполагало часовой отдых после завтрака и обеда.

Сначала я относился к перерыву после завтрака легкомысленно, предпочитая погулять: сама идея дневного сна в 7 часов утра отдавала безумием. Но из-за этого уже после 9 утра, когда кончалась общая часовая медитация, я не мог найти силы продолжать практиковать. Тем более, как раз в последующие два часа до обеда разрешалось медитировать у себя в комнате, где можно было лечь передохнуть всего на 5 минут… И отрубиться вплоть до гонга, призывающего на обед.

Когда такая же история приключилась со мной на третий день, я стал дисциплинированно отправляться в кровать как после завтрака, так и после обеда. Позднее я более или менее привык к такому раннему подъему, и спать после завтрака уже не приходилось.

Ускользающее внимание

Помимо желания спать в первые дни, меня беспокоили сразу несколько проблем, из-за которых медитировать получалось с трудом. До випассаны я плохо представлял, что значит фокусировать внимание на чем-то одном, — хотя и понимал, что лично мне такого навыка не хватает. Чтобы суметь уделить хотя бы минуту внимания своему дыханию, мне пришлось практиковать целых два дня. 

Ум тщетно искал равновесия. Мысли будто бы бились от одной стенки черепа к другой, специально возбуждая разум: сексуальные фантазии продолжали рабочие будни, а семейные дрязги ассоциативно превращались в дружеские вечеринки. 

В один из вечеров в начале курса Гоенка сказал, что мозг неприспособленного к практике человека подобен слону в посудной лавке, и в медитационном зале один за другим засмеялись люди. Это точное сравнение и реакция аудитории на него успокоили меня: стало ясно, что не я один чувствую себя идиотом, не в силах выполнить такую простую задачу — наблюдать за дыханием и больше ничего не делать.

А главной преградой на пути к просветлению стала моя спина: уже через 5–10 минут после начала практики я чувствовал в пояснице напряжение — а затем и боль. Я раздражался и много ерзал в поисках нужной позы, а по истечении получаса сеанс медитации превращался в пытку. 

В первые дни я довольствовался тем, что хотя бы высидел до конца и не дал слабину. Я волновался, что в таких условиях вряд ли хоть сколько-нибудь серьезно продвинусь в практике.

Наставление учителя

Чтобы развеять свои сомнения, я записался на послеобеденную беседу с сопровождавшим нас на курсе учителем Маркусом, которого, в свою очередь, учил випассане лично Гоенка. Возможность пообщаться с Маркусом тет-а-тет нам предоставлялась каждый день после обеда. Нужно было только записаться на беседу заранее и принять тот факт, что, вероятно, стояние в очереди и сам разговор займут все время, положенное на послеобеденный сон.

В среднем разговор ученика с учителем занимает примерно 5–10 минут — моя с ним первая беседа длилась столько же. Я задал ему несколько вопросов по технике и получил точные недвусмысленные ответы. Он рассказал, что когда проходил свой первый курс випассаны, в перерывах многие его сокурсники активно разминали затекшие мышцы, выполняя разнообразные упражнения, в то время как он просто шагал по дороге — и не испытывал трудностей.

Я мог подумать, что учитель не понимает, как сильна моя боль, и хвастается своими прошлыми достижениями. Но, вероятно, к тому моменту под воздействием практики и аскетичного образа жизни ум уже успел одновременно достаточно смягчиться, чтобы не злиться попусту на окружающих, и заостриться, чтобы извлечь для себя пользу из сказанного.

Я вышел от учителя — и сразу же стал шагать. С каждым следующим часом практики спина беспокоила все меньше. И даже когда боль появлялась, все меньше труда составляло потерпеть, не теряя равновесия, до тех пор, пока она не уйдет бесследно. 

Блаженство практики

С каждым днем я обращал все меньше внимания на происходящее вокруг. К середине курса я окончательно понял, что каждый приехал разбираться с собственной личностью, — и по большому счету каждому из нас было плевать на то, как выглядят другие. К тому же все старательно избегали зрительного контакта, стремясь оставаться наедине с собой. Поэтому я позволял себе выглядеть неприлично угрюмым на людях, если мне было грустно, и улыбаться безумно широко, когда располагало настроение. 

Я не пропускал общие медитации, практиковал у себя в комнате, и постепенно привычка медитировать выработалась сама собой, естественным образом. Поскольку нам было предписано осознавать ощущения во всех участках тела по очереди, не пропуская ни одного, иногда ждать появления хоть сколько-нибудь заметных ощущений приходилось достаточно долго. Сначала ожидание утомляло и выбивало ум из равновесной колеи, но затем просто перестало вызывать негативные эмоции.

К последним дням курса я стал получать от медитации удовольствие и в перерывах испытывал скорее не облегчение, как раньше, а некоторое сожаление от того, что не могу медитировать постоянно. Однажды после финальной общей медитации, когда всем полагалось готовиться ко сну, менеджеру курса пришлось настойчиво намекать мне, что пора покидать общий зал. Я испытывал нечто вроде блаженства от медитации — и прекращать практику не хотелось.

Вместе с привычкой медитировать появилось ощущение непоколебимого равновесия, которое можно было почувствовать физически — в районе носа. Через призму этого равновесия было интересно изучать свои потаенные мысли, которые проходили через голову сами по себе и оттого получали развитие, а не откладывались в долгий ящик, как это часто происходит в обыденном состоянии. Я наблюдал за разворачивающейся историей собственной жизни, у нее проявлялся ясный контур, и я, казалось, впервые мог взглянуть на нее трезво.

Недремлющий ум

Одно из главных открытий випассаны — само по себе течение мыслей не мешает практиковать. Главное — не противиться их появлению и не увлекаться за ними, надо просто на них не реагировать. 

А между тем в голове происходит масса интересного. Оставшись без доступа к информации извне, мозг начинает искать смыслы внутри и придавать форму тому, что поступало в него в прошлом.

Первые несколько дней я переживал внутреннее восстание по отношению к общественному мнению. Я осознавал, что потребность угождать другим — семье, друзьям, коллегам — делает меня несчастным. Зарождалось твердое намерение научиться опираться на свои суждения о реальности, формулировать свои принципы, проживать свою судьбу, а не придуманную кем-то за меня.

Сначала казалось, что это и есть главный вывод, который способна дать випассана. «Будь собой», — орал я негромко себе. Но параллельно тому, как нарастал бунт, я трезвел и успокаивался, что привело к новым размышлениям — о том, куда же все-таки иду я сам, а не о том, что мешает идти куда-либо.

Я думал, почему случаются поражения, — и приходил к выводу, что совершал ошибки тогда, когда вес ответственности, которую я неосознанно брал на себя, оказывался чересчур тяжелым. Бросая его, я разочаровывался, опускал руки и делал далеко идущие выводы о собственной бездарности или несчастной судьбе.

Я впервые осмыслил моменты сильной обиды и гнева — и понимал, что испытывал боль не из-за поступков других людей, а из-за собственной угнетенной модели мышления, которую можно и нужно корректировать.

В конце концов я ощутил себя неуязвимым — любая мысль, которая бередила мою душу ранее, теперь, в равновесии, воспринималась не более чем любопытным для изучения объектом. Я стал нарочно перебирать в уме, какие события теоретически могли бы выбить меня из колеи. И быстро нашел ответ: уход любимых — их гибель или предательство. Когда я подступался к мыслям о конкретных событиях такого рода, которые непременно произойдут в будущем, то не мог продолжать практиковать — и как без боли воспринимать их, когда они произойдут в реальности, по-прежнему не знаю.

Возвращение в реальность

Уезжать с випассаны весело. В предпоследний день завершаются обет молчания и половая сегрегация, а находить общий язык после такого опыта легче легкого. Среди студентов были арт-директор и разнорабочий, кладовщик и коммерческий директор, нумизмат и маркетолог, безработный и режиссер, брокер по недвижимости и предприниматель (и это лишь те, чьей профессией я успел поинтересоваться). 

Перед отъездом мы дружно убирали свои комнаты и радостно обменивались контактами, хотя было более-менее ясно, что мы вряд ли найдем новый повод для общения.

По дороге домой я долго не решался включить телефон, потому что понимал, какой шквал информации на меня сразу же обрушится. Но все-таки нужно было отзвониться родным — поэтому пришлось выходить из уже по-новому выстроенной зоны комфорта. Главные новости пришли от жены, которой я позвонил в первую очередь: эпидемия охватила полмира, в Москве скупают гречку и туалетную бумагу, а президент Путин задумал обнулить свои сроки.

Тем не менее первые несколько дней после возвращения оставаться в равновесии было очень просто. Я рассказывал семье и друзьям свои осознанные мысли — и они заражались интересом к медитации. Казалось, все очень хорошо. Нет, конечно, я мог предположить, что потом произойдет откат, но не ожидал, что все случится так быстро.

Через неделю после возвращения мы на ровном месте поссорились с женой — и меня впервые кинуло в ярость. Потом мы не смогли договориться с сестрой, с которой жили на карантине, об обязанностях по дому. А еще друг не вернул вовремя долг — и я подумал, что он меня не уважает. Мне казалось, что со мной обходятся несправедливо. 

Бессознательные гнев, тревога и другие негативные чувства продолжают прорываться. Теперь мне кажется, что они так и не исчезнут совсем, сколько бы часов я не уделил медитации в будущем. Но все-таки теперь даже в конфликтах удается хоть в какой-то мере осознавать, что скоро все переменится — нужно только немного подождать и потерпеть негатив. Главное — не прекращать наблюдать за ощущениями. 

Випассана учит, что плохих мыслей не бывает — есть мысли, которые привыкло считать «плохими» общество. Но такие категории, как «плохо» и «хорошо», лишь делят мир на черное и белое, а это вряд ли полезно. Владеть чувствами — значит признавать их наличие, иметь смелость выводить на свет и стойкость проживать их до конца. 

Чтобы держать голову в порядке, я продолжаю медитировать два раза в день, как советовал Гоенка. В хороший день практикую час утром — после душа и до завтрака, и час вечером — прямо перед сном. Порой случаются накладки: утром внезапно начинается суета, а вечером слишком хочется спать, чтобы сопротивляться, — и тогда я пропускаю медитацию. Я отношусь к практике серьезно, но стараюсь не винить себя за прогулы и слабости, ведь это лишь вызовет отвращение к медитации.

Вообще, главный урок випассаны, который я вынес, заключается в том, что баланс, равновесие не просто делает жизнь счастливее, комфортнее — в сущности, вне равновесия вовсе нет настоящей жизни. Теряя баланс, ум цепляется за любые ассоциации, объяснения, теории заговора, чтобы восстановить логичную картину мира. И неважно, что в фундаменте этой картины мира таится роковая ошибка. 

Только с навостренным бодрым и трезвым умом получается продолжать копать вглубь себя и искать правду. Чтобы ум оставался таким, нужно хорошо питаться и спать, продолжать практиковать, жить мирной продуктивной жизнью, любить ее и стараться не сгибать спину в излишних поклонах под тяжестью чувства вины.