Боль — и страх перед ней — главные человеческие ограничители. Кажется, если бы люди могли от них избавиться, то стали бы практически всесильными. Или нет? Что будет, если человека, — скажем, спортсмена, — в момент максимального усилия лишить способности чувствовать боль? Сумеет ли он сделать больше? А можно ли каким-то образом натренировать способность переносить боль? Об этом в своей книге  «Выносливость» пишет бывший бегун и выдающийся спортивный журналист Алекс Хатчинсон. Reminder c сокращениями публикует отрывок из нее.

Считается, что выносливость и страдания взаимосвязаны. «Без боли нет результата» — девиз многих видов спорта, однако, по словам Вольфганга Фройнда, исследователя из Университетской клиники Ульма в Германии, изучающего болевые ощущения у спортсменов, чаще всего эта идея обсуждается именно в контексте циклических видов спорта. Например, по его мнению, у несравненного аргентинского футболиста Диего Марадоны «по крайней мере была иллюзия, что футболист не должен страдать». Велогонщики же и другие спортсмены, которым требуется повышенная выносливость, неизбежно сталкиваются с болью, и то, как они с ней справляются, очень тесно связано с их результатами. В 2013 году Фройнд опубликовал поразительное исследование устойчивости к боли бегунов- ультрамарафонцев в гонке TransEurope Footrace. Это своего рода праздник боли, где участники пробегают 4485 км за 64 дня без выходных. Ученый попросил одиннадцать участников опустить руки в ледяную воду на три минуты, после чего они оценили уровень боли в среднем на 6 по десятибалльной шкале. При этом не спортсмены из контрольной группы сдались в среднем через 96 секунд, оценив боль на 10 баллов. Только трое из них завершили эксперимент.

Такие результаты подтверждают, что при прочих равных золотую медаль получает тот, кто готов страдать чуть больше остальных. Фройнд не единственный, кто заметил, что хорошо тренированные спортсмены способны вытерпеть более сильную боль. Другие исследователи показали, что регулярные физические нагрузки, особенно включающие неприятные высокоинтенсивные тренировки, повышают болевую устойчивость. Но связь между тем, что происходит в мышцах, и тем, что вы чувствуете и думаете, оказывается куда менее прямой, чем кажется. «Боль очень многогранна», — говорит глава Лаборатории генетики боли Университета Макгилла доктор Джеффри Могил. Это и ощущение, как зрительное восприятие или прикосновение, это и эмоция, как злость или печаль, но это и «внутренний импульс», который заставляет действовать, как голод. Для спортсменов роль боли зависит от того, как в конкретной ситуации эти эффекты проявляются вместе. Иногда боль тормозит их, иногда, наоборот, заставляет двигаться к вершине.

Одним из первых восприятие боли у спортсменов исследовал Карел Джийсберг, психолог из шотландского Стерлингского университета, который в 1981 году вместе со своим студентом опубликовал авторитетную научную статью в British Journal of Medicine. Джийсберг провел несколько тестов, связанных с болевыми ощущениями, на тридцати пловцах шотландской национальной сборной и сравнил результаты с исследованием тридцати пловцов-любителей и двадцати шести неспортсменов. Согласно протоколу исследования, на руки испытуемым надевали манжеты (как для измерения давления), чтобы перекрыть кровообращение, а затем просили каждую секунду сжимать и разжимать кулак. «Болевой порог» определялся количеством сокращений, после которого появлялось ощущение, определяемое испытуемыми как боль, а не просто дискомфорт; «устойчивость к боли» определялась как общее число сокращений до того, как испытуемый сдавался.

Первые результаты показали, что болевой порог одинаков во всех трех группах, начиная примерно с 50 сокращений. И как, несомненно, подтвердил бы Меркс, даже у лучших спортсменов нет иммунитета к боли: они подвержены ей так же, как и все. Но есть существенные различия в устойчивости к ней: пловцы из национальной сборной выдерживали в среднем 132 сокращения, прежде чем начинали просить пощады, любителям удалось сделать 89, а тем, кто не занимается спортом, — 70. Эта разница, по мнению Джийсберга, наверняка обусловлена систематическим присутствием довольно сильной, но кратковременной боли во время тренировок, с которой спортсмены справляются, возможно, при участии химических веществ мозга, таких как эндорфины, а может, просто благодаря психологическим механизмам, позволяющим справляться с трудностями. «Получается, — сухо отметил он, — что высоко мотивированный спортсмен испытывает странное удовлетворение от боли».

Дальнейшие исследования подтвердили это: спортсмены, особенно те, кому требуется особая выносливость, всегда готовы терпеть сильную боль. Как и исследование Вольфганга Фройнда с участием бегунов в TransEurope, эти результаты неизбежно вызывают вопрос о яйце и курице: великие спортсмены учатся терпеть более сильную боль или их достижения — следствие природной высокой устойчивости к ней? Безусловно, истина где-то посередине, но любопытное примечание к результатам, полученным Джийсбергом, указывает на первый вариант. Он повторно провел эксперимент на профессиональных пловцах три раза в разное время года и обнаружил, что большую устойчивость к боли они показали в июне, в разгар летнего соревновательного сезона, а меньшую — в октябре, после завершения сезона и отдыха. Промежуточный результат наблюдался в марте, в обычный тренировочный период.

Сезонные колебания устойчивости к боли показывают, что она связана с типом нагрузок. Именно это подтвердили Мартин Моррис и Томас О’Лири из Университета Оксфорд Брукс в 2017 году. Они использовали тот же подход, что и Джийсберг: участники должны были сжимать кулак при ограниченном кровоснабжении руки до, во время и после шестинедельного тренировочного периода, на протяжении которого добровольцы выполняли либо непрерывные заезды средней интенсивности, либо высокоинтенсивные интервальные тренировки. Программы включали примерно равнозначный объем работы, и в обеих группах участники одинаково повысили физический уровень, что подтвердили показатели VO2max и анаэробного порога.

Однако результаты различались по двум важным показателям. Во-первых, устойчивость к боли выросла на 41% в группе, где выполняли высокоинтенсивные тренировки, а при средней нагрузке участники не увидели изменений. Это говорит о том, что простое улучшение физической формы не повышает волшебным образом болевой порог. Важно, как именно вы набираете физическую форму. Вы должны страдать. Во-вторых, несмотря на похожие показатели улучшения формы, участники той группы, где выполнялись высокоинтенсивные упражнения, значительно сильнее повысили результаты. Это подтвердили несколько тестов, в которых участники делали упражнения разной интенсивности до отказа. В одном из них группа, выполняющая интервальные упражнения, продержалась в седле на 148% дольше, а в группе, тренирующейся со средней нагрузкой, улучшение составило 38%. Интересно, что повышение невосприимчивости к боли вело к улучшению показателей в тесте на велоэргометре до отказа. Выходит, велосипедисты, научившиеся справляться с болью в тесте с манжетой, позже могли ускориться на своем «железном коне».

Это очень важный результат: боль на тренировках помогает выдерживать дольше в тесте с манжетой, а выносливость в нем предполагает, что спортсмен лучше выступит в гонке. Конечно, у многих эта связь проявляется на уровне интуиции. Например, триатлет Джесс Томас научился использовать массаж глубоких тканей для тренировки переносимости боли: «Когда мне дико больно, — объясняет он, — вместо того чтобы останавливать боль, я стараюсь ее принять, ощутить ее как можно сильнее». 

Исследование Морриса и О’Лири нужно повторить в других группах и других условиях, тогда их результаты можно будет считать полностью подтвержденными. Но есть предположение, что по крайней мере у спортсменов-любителей устойчивость к боли — одновременно и качество, которое можно натренировать, и фактор, ограничивающий выносливость. И тут возникает вопрос для будущих исследователей: можно ли научиться двигаться быстрее, натренировавшись лучше выносить боль, или лучше просто блокировать ее?

Идея, что боль порой полезна, очевидна не сразу. Какой велосипедист, пловец или бегун не пожелал бы избавиться от боли, которую чувствует в середине гонки? И, безусловно, верно, что, по крайней мере в некоторых случаях, блокирование боли повышает выносливость. В 2010 году группа исследователей под руководством Алексиса Може, работавшего тогда в Университете Эксетера в Великобритании, показала: если ввести хорошо тренированным велосипедистам 1500 мг ацетаминофена или старого доброго парацетамола, результат в гонке на 10 миль (16 км) улучшался примерно на 2% по сравнению с теми, кому кололи плацебо. Велосипедисты, находящиеся под действием лекарства, могли достичь более высокой частоты сердечных сокращений и продолжать крутить педали, несмотря на более высокий уровень лактата в крови, а их воспринимаемое усилие оставалось таким же, как и во время езды на плацебо. Как утверждали исследователи, меньшее ощущение боли облегчало это усилие, позволяя велосипедистам приблизиться к своим истинным физиологическим пределам.

Но есть и веские причины не избавляться от боли совсем. В серии экспериментов, начавшихся в 2009 году, исследователь Маркус Аманн, работавший тогда в Университете Висконсина, изучал, что происходит с велогонщиками, если они вообще не чувствуют боли. Аманн и его коллеги вводили средство, блокирующее нервы, в позвоночник добровольцев, предотвращая передачу сигналов от мышц ног к мозгу, и просили их проехать 5 км на велотренажере в полную силу. Эффект впечатлил исследователей. Участники получали способность, о которой мечтают многие спортсмены, — крутить педали со всей мочи, не чувствуя боли. Они воспользовались ею и довели себя до полного изнеможения. К концу эксперимента гонщики не могли самостоятельно сойти с велосипедов. У некоторых не вышло даже оторвать ноги от педалей, и, как вспоминает Аманн, «ни один из них не мог ходить».

Результаты выявили и иной, неожиданный факт: несмотря на свой временный статус сверхлюдей, из-за рваного и чрезмерно взвинченного темпа испытуемые преодолевали дистанцию не быстрее, чем после инъекции плацебо. «Поначалу они всегда чувствуют себя превосходно, — объясняет один из коллег Аманна Грегори Блейн. — Они как будто летят. Но мы знаем, что они разобьются». Безумно быстро стартовав после блокирующей инъекции, велосипедисты постепенно начинают замедляться. На полпути они еще чувствуют себя великолепно, но выглядят озадаченными, поскольку ноги уже не реагируют на сигналы мозга. Они непреднамеренно крутили педали слишком сильно в начале теста, и их мышцы отказали (об этом мы поговорим подробнее в следующей главе, как и о других результатах работы Аманна). Иначе говоря, не чувствуя боли, они не способны самостоятельно регулировать темп.

Было бы неплохо, чтобы эта история оставалась похожей на складную сказку о Златовласке, где немного дискомфорта необходимо, чтобы двигаться вперед, но слишком сильная боль начинает вас тормозить. Однако по мере того, как ее роль в упражнениях на выносливость привлекала все больше внимания исследователей, течение истории делало неожиданные повороты. В 2013 году Алексис Може, который провел первое исследование влияния обезболивающих и несколько последующих по этой теме, обратился к онлайн-журналу Frontiers in Physiology с призывом к действию. Усталость часто изучается в лабораторных условиях с помощью тестов «до отказа»: устанавливается темп или выходная мощность, и испытуемый едет на велосипеде или бежит, пока не сдается. Но в реальной жизни, по словам Може, мы не просто бежим к моменту, когда уже не сможем этого делать: мы рассчитываем силы, чтобы двигаться как можно быстрее, но не до полного истощения сил. Этот процесс управления усталостью в течение долгого времени скорее похож на пытку на дыбе, чем на гильотину, и большое значение здесь приобретает управление болью. Неслучайно, как утверждает Може, она «часто упоминается спортсменами, тренерами и комментаторами, но ее исследованиям уделяется странно мало внимания».

Чтобы исправить эту оплошность, Може призвал глубже исследовать «взаимосвязь усталости и боли», в частности использовать «новые нейрофизиологические методы» для модификации боли. Причина заключается в том, что даже такие, казалось бы, точные результаты исследований, как эксперимент с обезболивающим, можно интерпретировать по-разному. Парацетамол, в конце концов, вдобавок помогает при лихорадке. Не исключено, что все его возможности по повышению выносливости — следствие его способности бороться с перегревом организма, а не болеутоляющего эффекта. Невозможно быть уверенным ни в чем.

Следуя своему совету, Може начал экспериментировать с другими способами изменения боли. В одном исследовании он попробовал два разных способа применения электрического тока непосредственно к мышцам: транскутанную электрическую нервную стимуляцию (Transcutaneous electrical nerve stimulation, TENS) и интерференционный ток (Interferential current, IFC). Оба метода хорошо известны в физиотерапии, но ни один не подкреплен надежными доказательствами. Их способность блокировать боль опирается на «теорию ворот», впервые предложенную в 1960-х. Если вы ударились голенью о стул, вашим первым инстинктом будет потереть ушибленное место рукой. Почему? Потому что безболезненное ощущение от трения конкурирует с болью от ушиба, передаваясь по тем же нервным сигнальным путям, которые сообщают это ощущение в мозг. Чем больше вы трете, тем меньше пропускной способности остается для болевых сигналов. TENS и IFC представляют собой, по сути, сверхэффективную форму растирания, предназначенную для запуска безболезненных нервных сигналов, которые вытесняют болезненные.

В 2015 году на конференции по исследованию выносливости в Университете Кента (где Може сейчас работает в группе исследования выносливости) были представлены первоначальные выводы. Почти к всеобщему удивлению Може признался: «Честно говоря, я правда не ожидал, что произойдет что-то особенное. И TENS, и IFC, примененные в области бицепса, значительно увеличили время до отказа у участников эксперимента, выполнявших сокращение мышц рук, а в контрольной группе, где применялось фиктивное воздействие, этого не произошло. Интересно то, что мы не обнаружили никаких изменений в оценке воспринимаемой нагрузки». Предыдущий опыт показывает, что трудно разделить ощущения боли и усилия во время тренировки, которые большинство из нас считают однородными, но в этом случае улучшение выносливости, казалось, было явно связано с подавлением боли, а не с восприятием нагрузки.

Сэмюэль Маркора, коллега Може из Кентского университета, придерживается иного взгляда на относительную важность боли по сравнению с усилием. На той же конференции Маркора представил свои данные о первичности усилий. Во-первых, чтобы установить диапазон возможной боли, он и его коллеги Уолтер Стайано и Джон Паркинсон попросили добровольцев пройти холодовый прессорный тест. Это стандартный протокол, используемый в исследованиях боли (например, исследование ультрабегунов, проведенное Вольфгангом Фройндом и обсуждавшееся выше): вы опускаете руку в ведро с ледяной водой и держите ее там как можно дольше, периодически оценивая свою боль по шкале от 0 до 10. Как правило, она нарастает постепенно до тех пор, пока не достигнет невыносимого уровня при оценке 10, а затем вы убираете руку.

Пока в сознании участников исследования живы переживания максимальной боли, их просили крутить педали в умеренно напряженном темпе до отказа. Во время теста они снова оценивали боль по шкале от 0 до 10 и усилие по шкале Борга от 6 до 20. Примерно через двенадцать минут, когда велосипедисты полностью теряли силы, их оценки составили в среднем 4,8, что соответствует умеренной боли. При этом оценки усилий составили в среднем 19,6, что соответствует ожидаемому уровню. Кажется, что главную роль здесь играло чувство усилия, а не боль.

Как же согласовать эти на первый взгляд противоречивые результаты? Во-первых, надо убедиться, что вы говорите об одном и том же, когда используете слово «боль». Може и Маркора объединились, чтобы опробовать форму электрической стимуляции мозга под названием tDCS (транскраниальная стимуляция постоянным током), в ходе которой слабый ток пропускается непосредственно через разные области мозга, чтобы изменить возбудимость нейронов. В последние годы поднялась шумиха по поводу того, что у tDCS есть потенциал для стимуляции обучения, улучшения настроения, двигательных функций и даже выносливости. Когда стимуляция направлена на моторную кору головного мозга, она проявляет болеутоляющие свойства, что и интересовало Може и Маркору.

Они провели два параллельных эксперимента с использованием tDCS: первый был заездом в полную силу до отказа на велотренажере, а второй — восьмиминутным холодовым прессорным тестом. В обоих случаях испытуемые выполняли каждый тест трижды: один раз с настоящими tDCS, второй — с фиктивным без электрического тока и третий раз вообще без tDCS. В холодовом прессорном тесте стимуляция мозга приводила к снижению болевых оценок с самого начала, а окончательные оценки боли были в среднем на один балл ниже (7,4 против 8,4 в фиктивном тесте и 8,6 в контрольном). Но в тесте на велотренажере показатели боли были идентичны во всех трех вариантах. Результаты показали, что с точки зрения мозга боль, которую вы испытываете в экстремальных условиях длительной физической нагрузки, принципиально отличается от той, которую вы испытываете, погружая руку в ледяную воду. Как сказал бы Лев Толстой, все удовольствия одинаковы, но боль у каждого своя.

Подобно раненному на поле боя солдату или антилопе, загнанной в угол голодным львом, спортсмены в разгар соревнований демонстрируют феномен, называемый «стресс-вызванной аналгезией». Именно благодаря ей они игнорируют изнуряющую боль. Самые эпичные, достойные героев мифов истории из мира спорта рассказывают о тех, кто бросил вызов боли, чтобы завоевать победу и победить соперников: хоккеист Бобби Баун команды Toronto Maple Leafs забил победный гол в овертайме в финале Кубка Стэнли в 1964 году, несмотря на сломанную в игре лодыжку; Уиллис Рид сошелся на площадке с Уилтом Чемберленом в финале НБА в 1970 году с разорванной мышцей бедра; золотая медаль Керри Струг буквально была заработана ценой опорного прыжка с вывихнутой лодыжкой на Олимпиаде 1996 года. На самом деле игра со сломанной конечностью не такая уж редкость, даже при более низких ставках: квотербек Philadelphia Eagles Донован Макнэбб сыграл лучшую игру за всю свою карьеру со сломанной лодыжкой в 2002 году; центровой Boston Bruins Грегори Кэмпбелл сыграл в неполном составе команды после того, как ударом шайбы ему сломало малую берцовую кость во время плей-офф в 2013 году; защитник Denver Broncos Дэвид Брутон-младший сыграл еще девяносто пять эпизодов в игре после того, как сломал малую берцовую кость при столкновении в первой четверти игры в 2015 году.

И так поступают не только громилы в полноконтактных видах спорта. На Олимпийских играх в Ванкувере в 2010 году словенская лыжница Петра Майдич поскользнулась во время разминки и упала с трехметровой высоты в каменистый ручей. Не осознав, что сломала пять ребер, она выступила на соревнованиях, преодолевая мучительную боль в отборочном раунде, четвертьфинале, полуфинале (во время которого одно из ребер пронзило легкое, вызвав пневмоторакс) и финале, где она удивительным образом заработала бронзовую медаль. И только потом она наконец отправилась в больницу.

Нет сомнений, что эти спортсмены действительно круты. Но их героизм отчасти обусловлен и обстоятельствами. Представление большинства из нас о боли наиболее полно сформулировал французский философ Рене Декарт в «Трактате о природе человека» 1664 года: вы ударяете молотком по большому пальцу, и это «послание» звенит колокольчиком в вашем мозгу. С этой точки зрения существует однозначное соответствие между повреждением или травмой, которую вы перенесли, и болью, которую чувствуете. Проблема в том, что одна и та же травма может вызвать различные реакции у разных людей или даже у одного человека в разное время. Есть и другая крайность: те, кому ампутировали конечность, испытывают синдром фантомной конечности и реальную боль, которая не имеет физического источника.

Начав с наблюдений за ранеными солдатами во время Гражданской войны в США, врачи и исследователи боли пришли к выводу, что она в основе своей — субъективный феномен, зависящий от ситуации. Например, стресс, страх и тревога активируют огромный набор химических веществ в мозге, включая эндорфины (опиоиды, произведенные вашим организмом) и эндоканнабиноиды (тоже своего рода наркотик для организма), чтобы притупить или блокировать боль, которая свела бы вас с ума при других обстоятельствах. С точки зрения эволюции у боли есть ценная функция: она приказывает остановиться и дать травме зажить. «Но если вы, преследуемый волком олень, спотыкаетесь и ломаете ногу, — говорит Могил, исследователь боли из Университета Макгилла, — вам нужно забыть об этой боли до поры до времени».

Перелом ноги и попытка поставить новый марафонский рекорд, надо сказать, сильно различаются по характеру и степени причиняемой боли. Палитра боли бесконечно изменчива, и у спортсменов встречается очень широкий спектр ощущений. Даже не ломая ребер, лыжница-спринтер, как, скажем, Майдич, чье выступление в соревнованиях длится менее четырех минут, испытает резкий прилив метаболитов, обжигающих ее мышцы. Бегун на ультра-дистанции может часами двигаться в легком на первый взгляд темпе, но в итоге будет хромать и спотыкаться из-за совокупности микротравм в мышцах, от которых при каждом шаге в икрах и квадрицепсах возникают болевые разряды.

Пока есть много пробелов в исследованиях, но похоже, что лучшие спортсмены действительно подходят ближе к пику боли и остаются там дольше, чем большинство. Но эксперименты, которые провели Алексис Може и Сэмюэль Маркора, пытаясь понять разницу между болью и чувством усилия, наводят на мысль, что боль в большинстве случаев становится предупреждающей лампочкой на приборной доске. Она призывает вас (иногда очень настойчиво) замедляться, и обычно вы прислушиваетесь к этому сигналу, даже не осознавая того.

Книга предоставлена издательством «Манн, Иванов и Фербер». Приобрести ее можно здесь.