«Ваше намерение предопределено — вы просто не можете захотеть ничего другого»

Морские приливы и отливы, смена времен года, возвращение брюк-клеш в модные коллекции этой осени... Парадокс повторения, как говорил датский философ Серен Кьеркегор, заключается в том, что при всем постоянстве в нем всегда есть что-то новое. Живая иллюстрация этой идеи — долгожданная книга нейробиолога Роберта Сапольски Determined: A Science of Life Without Free Will, о трудностях работы над которой он рассказывал в интервью Reminder еще три года назад. Постоянное в ней — свобода воли и почему ее не существует, новое — почему принять этот факт сложно, но полезно. Мы прочитали книгу и перевели несколько ключевых фрагментов на эту тему. 

Когда я учился в колледже, у нашей компании был любимый анекдот; мы с друзьями пересказывали его так часто, что я и сорок пять лет спустя могу повторить его как мантру. 

К знаменитому психологу Уильяму Джеймсу после лекции об устройстве жизни и Вселенной подходит пожилая дама и говорит: «Профессор, вы ошибаетесь». 

— В чем же, мадам? — спрашивает Джеймс. 

— Во всем. На самом деле мир лежит на спине гигантской черепахи. 

— Ну, допустим. А где находится эта черепаха?

— На спине у другой черепахи. 

— А эта черепаха на чем стоит? — говорит Джеймс со снисходительной улыбкой. 

И пожилая дама отвечает торжествующим тоном: «Как на чем?!! На другой черепахе, а она — еще на одной, и так до бесконечности». 

Для нас реакция этой дамы была воплощением непробиваемой нелогичности. Стоило кому-нибудь в университетской столовой сморозить глупость, как один из нашей компании самодовольно комментировал: «Да-да, эта черепаха стоит на другой черепахе». А человек, к которому было обращено это саркастическое замечание, часто говорил в ответ: «Мозгами пошевели! Это не так глупо, как кажется». И был прав. 

На первый взгляд, готовность поверить в бесконечный ряд стоящих друг на друге черепах кажется смешной и нелепой. Но если пошевелить мозгами, гораздо более смешно и нелепо верить, что где-то внизу есть исходная черепаха, на которой держится все, а она сама парит в воздухе. 

Идея свободы воли напоминает мне веру в парящую черепаху. 

Что я понимаю под «свободой воли»

Люди по-разному трактуют понятие свободы воли. 

Для одних это способность целенаправленно рассчитывать и контролировать свои действия. Для других — возможность выбирать вариант поведения или подавлять импульс к действию, то есть отказываться от поступка, который они считают неправильным или неприемлемым. Их объединяет представление о том, что в целом наше поведение зависит от нас и лишь отчасти обусловлено факторами, которые мы не контролируем. 

Например, многие признают, что криминальное поведение может быть связано с психиатрическими или неврологическими проблемами. Что некоторым детям тяжелее дается учеба, потому что у них «немного иначе работает мозг». Что некоторые подростки слишком импульсивны, потому что в детстве у них не было достойных примеров для подражания, или потому, что у них еще недоразвилась префронтальная кора, отвечающая за самоконтроль. Что один человек может обидеть другого только потому, что он проголодался или устал или принял лекарство, которое подействовало на его настроение. 

Все это хорошие и гуманные идеи, которые я всячески приветствую. С одной стороны, они опираются на веру в свободу воли и личную ответственность. С другой — напоминают нам о необходимости учитывать смягчающие факторы, когда мы выносим приговоры в суде или ставим оценки в школе. 

Но моя мысль заключается в другом. И с ней, я боюсь, не согласится большинство читателей. Я считаю, что у нас вообще нет свободы воли. И вот почему я так думаю. 

Любое действие — результат того, что ему предшествовало. А все, что ему предшествовало, — следствие чего-то еще, что предшествовало этому. Как поет Мария в «Звуках музыки», ничто не возникает ниоткуда. 

За каждым поступком стоит бесконечная последовательность причин и следствий. Почему вы так отреагировали? Из-за того, что за секунду до этого активировались нейроны в определенной части мозга. А почему активировались именно они? Потому что за несколько минут до этого на них подействовали какие-то эмоции или сенсорные стимулы. А еще за несколько часов или дней до этого гормоны у вас в крови пробудили у вас эти эмоции и изменили чувствительность вашего мозга к внешним раздражителям. А за несколько месяцев или лет до этого у вас под влиянием опыта изменились паттерны работы мозга: одни нейронные сети разрослись и стали более активными, другие — наоборот. 

Спускаясь все глубже по этой лестнице причин и следствий мы можем обнаружить, что за десятки лет до появления намерения его предопределили факторы подросткового, детского и внутриутробного развития, повлиявшие на формирование структуры мозга. А до них — гены, которые мы унаследовали от предшествующих поколений. Но и это еще не все. Ведь то, как с вами обращаются после рождения, зависит и от природных условий, в которых вы появились на свет, и от культуры, которую создали ваши предки. 

Контролировать все это переменные вы не силах. Вы не можете выбрать сенсорные стимулы в окружающей среде, установить себе гормональный уровень с утра, отменить травматические переживания в прошлом, улучшить социально-экономический статус ваших родителей в молодости, обустроить себе более комфортную жизнь в утробе матери, отредактировать свои гены, выбрать предков. 

На самом деле мы вообще не управляем процессом формирования намерения. Да, вы что-то хотите или не хотите, а затем это делаете или не делаете. Но суть в том, что ваше намерение предопределено — вы просто не можете захотеть ничего другого. Ваши намерения и вся ваша личность — результат взаимодействия бесчисленного множества факторов вашей биологии и окружающей среды. Каждый из них — неизбежное следствие предыдущего. И в этой непрерывной детерминистской последовательности просто нет места для свободы воли. 

Наше представление о свободе воли, то есть о нашей способности принимать решения вне зависимости от этой бесконечной череды причин и следствий,— само по себе лишь следствие незнания всех факторов. 

А раз нет свободы воли, то и традиционное понятие вины бессмысленно, как и концепция наказания в виде возмездия за совершенный поступок. Хвалить или благодарить человека имеет смысл лишь для того, чтобы поощрить его вести себя так же в будущем. Но не потому, что он заслужил награду. На самом деле никто не заслужил, чтобы с ним обращались лучше или хуже, чем с остальными. А ненавидеть кого-то так же нелепо, как ненавидеть смерч за то, что он «захотел» сровнять с землей ваш дом, или любить сирень за то, что она «захотела» источать чудесный аромат. 

Если свободы воли нет, то все позволено? 

«Человек произошел от обезьяны! Будем надеяться, что это неправда, а если правда, то будем молиться, чтобы она не стала общеизвестной», — сказала жена одного англиканского епископа в 1860-е, когда ей рассказали о теории эволюции Чарльза Дарвина. Сто пятьдесят шесть лет спустя английский философ Стивен Кейв повторил эту мысль, озаглавил свою статью в журнале The Atlantic — «Свободы воли нет, но лучше в нее верить». Почему? 

Ответ на этот вопрос есть в притче о «гнусном нейрохирурге», которую любит рассказывать еще один философ — Дэниел Деннет. Хирург проводит операцию на мозге, а потом зачем-то лжет пациенту, что во время операции вживил ему мозг чип, лишив его свободы воли, и теперь может контролировать его поведение. Не обремененный чувством ответственности за свои поступки и не сдерживаемый общественными нормами, пациент тут же становится преступником. Вот что делают нейронауки, «безответственно» внушающие людям, что у нас нет свободы воли, заключает Деннетт. 

Правда ли, что человека, лишившись веры в свободу воли, станет менее самостоятельным, перестанет ценить себя и других, будет меньше благодарен окружающим за доброту, начнет вести себя более агрессивными? Это легко проверить. Нужно лишь убедить участников эксперимента, что свободы воли нет, и посмотреть, пустятся ли они во все тяжкие. 

Как добиться, чтобы испытуемые усомнились в существовании свободы воли? Заставить их двадцать лет изучать неврологию, генетику, теорию эволюции и этологию? Звучит нереалистично. Поэтому чаще всего участникам таких экспериментов предлагают прочесть отрывок из книги первооткрывателя структуры ДНК и нейробиолога Фрэнсиса Крика «Удивительная гипотеза. Наука в поисках души», в которой приведены максимально убедительные аргументы против свободы воли. После прочтения испытуемые отвечают на серию вопросов типа «Насколько вы согласны с утверждением, что люди должны нести полную ответственность за любой неправильный выбор?». Это нужно, чтобы убедиться, что доводы Крика действительно заронили в них сомнение. 

В 2022 году был проведен метаанализ всех 145 таких исследований (включая 95 неопубликованных), который выявил два факта: 1) чтение Крика действительно слегка ослабляет веру в свободу воли и усиливают веру в детерминизм; 2) это не повышает вероятность того, что испытуемые будут жульничать при выполнении тестовых заданий или стащат ноутбук у исследователя при выходе из лаборатории; иначе говоря, это никак не влияет на этику поведения. 

В конце концов, на протяжении веков людей воспитывали в духе веры в свободу воли и личной ответственности за наши поступки, но уровень морали и насилия от этого не снизился. Возможно, тут стоило бы объявить ничью и сделать вывод, что отказ от веры в свободу воли если не улучшит, то во всяком случае вряд ли ухудшит ситуацию. Но если провести параллель с атеизмом, можно предположить, что отказ от веры в свободу воли все же может кое-что улучшить. 

Какое общество способны построить люди, свободные от веры в то, что добро надо творить из-за страха перед карающим богом? На этот раз ответ основан не на мысленном эксперименте, а на факте. В мире есть такое общество, и построено оно в скандинавских странах. Религиозность в этом регионе практически сошла на нет еще в XX веке. И сейчас верующих в этих странах меньше, чем где бы то ни было в мире. И как же там живется по сравнению с такими религиозными странами, как США? 

Исследования качества жизни показывают, что в скандинавских странах выше показатели счастья, благополучия, ожидаемой продолжительности жизни. А показатели распространенности антисоциального поведения, уровня преступности, уровня насилия на улицах и в школах, наоборот, — ниже. И скандинавы тут не одиноки. Во всем мире меньшая религиозность коррелирует с более низким уровнем коррупции и преступности, большей терпимостью к меньшинствам, более высоким уровнем грамотности, а также менее выраженной склонностью решать проблемы с помощью войн. 

Знания освобождают

В процессе работы над книгой я беседовал с несколькими людьми, которые оказывали поддержку пациентам, страдающим ожирением. Одна из моих собеседниц рассказала мне, как впервые узнала о том, что ее проблемы связаны с низким уровнем гормона лептина. «С этого момента я перестала считать себя жирной свиньей, — сказала она. — Я перестала быть своим худшим мучителем».

Лептин — живое подтверждение тезиса, что ожирение — проблема биологии, а не отсутствия самодисциплины. Этот гормон регулирует накопление жира в организме и, что еще важнее, подает гипоталамусу сигналы о насыщении. Если у вас низкий уровень лептина, вы не чувствуете себя сытым. И если это проявляется в детстве, когда вам особенно сложно контролировать пищевое поведение, риск развития тяжелого ожирения очень высок. 

Кроме сотен генов, участвующих в регуляции массы тела, большую роль играют и факторы окружающей среды, начиная с условий в утробе матери. Например, сейчас определены варианты генов, которые повышают риск ожирения у ребенка в том случае, если мать курит во время беременности. Некоторые генетические мутации увеличивают вероятность ожирения в зависимости от пола, расы или этнической принадлежности. 

Скорость сжигания жира в результате физической активности тоже в значительной степени зависит от генов. Как и то, насколько эффективно ваш кишечник усваивает питательные вещества; склонны ли вы накапливать жир на ягодицах или животе (первое полезнее) и усиливают ли гормоны стресса эту склонность. Причем из двух человек с одинаковой диетой риск ожирения выше у того, кто имеет более низкий социально-экономический статус.

Хорошо, скажете вы, некоторым людям не повезло — природа осложнила им жизнь, но это лишь значит, что им нужно приложить больше силы воли, чтобы извлечь максимум из того, что им дано. 

А как быть с генами, которые кодируют типы вкусовых рецепторов на языке, из-за чего пища может казаться вам вкуснее, чем другим? Как тут разделить биологию и необходимость противостоять соблазну? Еще есть генетические эффекты, связанные с уровнем активизации дофаминовых рецепторов при виде изображений привлекательной пищи и с тем, насколько сильно стресс провоцирует тягу к продуктам с большим содержанием углеводов и жира. 

Проблема в том, что эти факты остаются практически неизвестными широкой публике. Если влияние предрассудков, связанных с расовой принадлежностью, возрастом или сексуальной ориентации, за последнее десятилетие заметно снизилось, бессознательные предубеждения против людей с ожирением только окрепли. Хуже того, сами люди с избытком веса часто считают ожирение расплатой за лень. И, как показывают исследования, эта ненависть к себе не остается без последствий, в три раза увеличивая риск развития метаболических заболеваний. 

Сплошь и рядом люди отравляют себе жизнь, обвиняя друг друга и себя в том, за что на самом деле несет ответственность биология. В недостатке усидчивости при СДВГ, в низком росте, в «неправильной» сексуальной ориентации, в бесплодии. В том, что родились в бедной семье, не с тем цветом кожи, в том, что недостаточно красивы или недостаточно экстравертны. И все мы, сталкиваясь с ненавистью, неприятием, разочарованием или бедностью, верим, что сами заслужили своей судьбы. Но у этого корабля нет капитана. То, что кажется нам результатом наших решений, оказывается на поверку цепью случайностей — взмахом крыльев бабочки на одном континенте, который может вызвать землетрясение на другом. 

Возможно, мы еще знаем слишком мало, чтобы делать такие далеко идущие выводы? Но мы уже знаем, что каждый лишний балл по шкале неблагоприятного детского опыта увеличивает вероятность антисоциального поведения почти на 35%. Знаем, что вы можете прожить на 30 лет больше или меньше, в зависимости от того, в какой стране родились. Знаем, как неспособность принимать верные решения связана с биологическими особенностями работы префронтальной коры мозга. Нет, на самом деле мы знаем достаточно, чтобы понять, что бесчисленное множество людей, которым повезло меньше, чем нам, не заслуживают этой участи. 

Принять мир, в котором нет свободы воли, непросто. В 99% случаев мне самому не удается даже приблизиться к этому. Но я пытаюсь, потому что знаю: это несет освобождение.