«Корень наших недугов», «секретный убийца», «мотор, который движет самыми устрашающими болезнями среднего и пожилого возраста». Это все оно, воспаление, — если верить газетным статьям. 

Если открыть статьи научные, к этим титулам добавятся конкретика и цифры: воспаление называют «установленным фактором риска» для сердечно-сосудистых заболеваний, сахарного диабета, хронической болезни почек, множества видов опухолей, аутоиммунных патологий, депрессии и нейродегенеративных расстройств. Суммарно эти болезни ответственны больше чем за 50 процентов смертей по всему миру — а если так, то действительно можно считать, что у нас «пандемия воспаления». 

Вот только воспаление, в отличие от коронавируса — виновника другой недавней пандемии, знакомо врачам уже очень давно. Почему оно приобрело такую объяснительную мощь только сейчас? Мы узнали про него что-то принципиально новое или что-то изменилось в нас самих?

В начале были микробы 

Еще недавно корнем всех недугов считались микробы. Вслед за Пастером и Кохом, ученые искали у любой болезни инфекционную природу — и чаще всего находили. Сначала учились выделять и культивировать бактерий: вот сибирская язва и ее бацилла, а вот холера и ее вибрион. В ХХ веке добрались и до вирусов, и постепенно стало ясно и про грипп, и про корь, и про полиомиелит. Появился простой и понятный способ защититься от большинства болезней: нужно очищать себя и мир вокруг себя от грязи, мыть предметы с мылом, кипятить воду, не приближаться к больным людям или животным — потенциальным источникам заразы. И наступило время гигиены. 

Отголоски этой моды слышны до сих пор: для многих хронических болезней, которые принято считать не заразными, существует своя инфекционная гипотеза — как правило, не мейнстримная. Например, некоторые ученые полагают, что ожирение вызывают аденовирусы (мы недавно рассказывали о том, как выглядит научный консенсус по поводу причин ожирения), а болезнь Альцгеймера — бактерия Porphyromonas gingivalis, больше известная как возбудитель пародонтита.

Но к концу ХХ века маятник качнулся в противоположную сторону. Через сто лет после ключевых работ Пастера, в 1989-м, появилась гигиеническая гипотеза, согласно которой все наоборот: излишняя чистота только вредит здоровью. Выяснилось, что микробы настраивают иммунную систему человека и обучают ее держать себя в руках. Поэтому тот, кто встретился с инфекцией в начале жизни, меньше рискует во взрослом возрасте заполучить аутоиммунное заболевание — когда иммунитет теряет «тормоза». 

А дальше оказалось, что многие микробы, живущие в кишечнике у людей, полезны сами по себе — например помогают переваривать определенную еду или производят физиологически активные вещества. И одно за другим пошли исследования о том, каких микробов нужно не убить, а, наоборот, поселить внутри себя. Так шаг за шагом дошло до фекальных трансплантаций, то есть пересадки кишечной микробиоты. И теперь параллельно с поиском новых антибиотиков ученые ищут идеального донора кала, которой носил бы в себе самых полезных бактерий в оптимальных пропорциях. 

В общем, к началу XXI века пришлось признать, что микроб микробу рознь. Есть заведомо опасные, есть очень полезные, а есть такие, от кого непонятно, чего ждать — условно-патогенные: у кого-то живут тихо, а у кого-то размножаются и вызывают инфекции. Так что разумная стратегия, судя по всему, — дружить с хорошими микробами против плохих. И тогда многих болезней получится избежать. Но не всех: например, от болезни Альцгеймера и ожирения антибиотики и пересадки фекалий пока не помогают.

Век воспаления

Карьерный путь воспаления выглядел строго наоборот. Еще недавно считалось, что это очень полезная штука — как раз для борьбы с микробами. Иммунную систему воспринимали как защитницу организма, почти в любой статье лейкоциты сравнивались с войском или хотя бы отрядом полиции. И естественно, людей волновал вопрос о том, как можно своим защитникам помочь, что можно сделать для них «в тылу». 

Поэтому все мы выросли на разговорах о том, как «укрепить иммунитет». Нас заставляли пить бесполезные иммуностимуляторы и пугали иммунодефицитом (который, на самом деле, встречается довольно редко и проявляется совсем не в сезонных простудах). Полагалось много гулять на свежем воздухе, а в идеале — закаляться. Получалось, что иммунитет — это еще одна невидимая мышца, которую можно накачать, давая на нее дозированную нагрузку. Что в целом рифмовалось с гигиенической гипотезой и представлением о том, что те микробы, которые не убивают организм, делают его сильнее.

В начале XXI века все перевернулось. Биологи научились находить признаки воспаления там, где раньше никакой работы иммунитета не подозревали. Оказалось, что храбрые защитники организма в свободное от бактерий и вирусов время могут разгуливать по тканям — и то, чем они там занимаются, совсем не безобидно. 

Так в 2002 году появилась статья о воспалительной природе атеросклероза. Ранее эту болезнь рассматривали как сугубо сантехническую проблему: есть труба (сосуд), на стенке которой откладывается налет (бляшка из холестерина) и мешает течению воды (крови), от чего в трубе растет давление и она может разорваться. К тому же, налет понемногу разъедает трубу (вокруг бляшки возникает воспаление), поэтому может в любой момент оторваться от стенки и встать поперек трубы (тромбоз), тогда она точно выйдет из строя. 

И вот ученые задумались: а что если все начинается не с холестерина, а с воспаления? Что если сначала иммунные клетки поселяются в стенке сосуда и разрушают ее, а потом на ней оседает холестерин, образуя бляшку? 

Выходило, что воспаление — больше не друг, а враг. Такое встречали и раньше, но только в аутоиммунных заболеваниях — а это совсем другой расклад, там иммунитет путает собственные клетки с патогеном. Теперь же оказалось, что воспаление может запускаться само собой, в отсутствие микробов или их аналогов. И это происходит в телах огромного количества людей, которые об этом даже не подозревают — потому что никаких классических признаков воспаления (температуры, отека или хотя бы покраснения) у них нет.

Мы горим 

С тех пор воспаление научились видеть везде. То в одной, то в другой ткани обнаруживались иммунные клетки, которые выделяют токсичные молекулы и разрушают межклеточное вещество, а еще могут убить или повредить собственные клетки ткани. Неудивительно, что от этого орган в целом начинает работать хуже, будь то жировая ткань, кровеносный сосуд, почка или мозг. А дальше — замкнутый круг. Поврежденные и мертвые клетки становятся источником провоспалительных сигналов, на которые реагируют иммунные клетки — потому что если где-то вокруг клетки умирают, значит, там может быть инфекция. И воспаление продолжается.

Этот механизм позволяет объяснить любую хроническую болезнь — от ожирения и диабета до болезни Альцгеймера и депрессии (о роли воспаления в развитии психиатрических заболеваний нам недавно рассказывал немецкий психиатр Людгер Тебартц ван Эльст). Так что теперь мы знаем, что воспалений бывает два. Одно — классическое, острое, верная защита против микробов, его нужно поощрять. Другое — слабое (low-grade), оно же системное, оно же хроническое, его хорошо бы избежать. Острое воспаление, как правило, быстро заканчивается: у иммунитета включаются тормоза, и, после того как патоген исчез из организма, лейкоциты «успокаиваются». Хроническое воспаление не проходит само собой, затормозить его не получается, и оно медленно тлеет, постепенно разрушая все вокруг себя. 

Кульминацией этой идеи стала гипотеза «воспаленного старения» (inflammaging): мы стареем, потому что воспаляемся. То в одном, то в другом месте нашего тела клетки ломаются (мало ли на то причин) и иммунитет перестает воспринимать их как свои. Лимфоциты начинают их атаковать, в тканях развивается воспаление, которое потихоньку распространяется на другие органы. Вместо того, чтобы охранять границы тела от инфекций, организм ввязывается в затяжную войну с самим собой — выиграть которую, естественно, невозможно.

Новая зараза 

Идея воспаления как корня всех зол многое унаследовала от своей предшественницы — идеи о микробах. Подобно бактериям — невидимой заразе, хроническое воспаление невозможно ни увидеть снаружи, ни почувствовать изнутри. Человек может внезапно оказаться в больнице с инфарктом или инсультом и только там узнать, что его ткани воспалены. А может заметить у себя странные симптомы, например постоянную усталость, и только так догадаться о том, что в организме происходит что-то не то. А может годами ничего не узнавать и не замечать — и только сверхчувствительный анализ на провоспалительные белки даст понять, что внутри у него непорядок. 

Еще одно сходство с микробами — в том, что триггером воспаления обычно становится что-то внешнее (и часто тоже невидимое). Считается, что клетки, по крайней мере, у молодых людей, все-таки не ломаются сами по себе. А значит, на них действует опасная внешняя среда, например нездоровая пища или грязный воздух. Бывает и такое, что человек сам разрушает тело своим поведением — переутомлением, недосыпом или еще какими-то повседневными стрессами. Но и это можно представить себе как внешний фактор — убийственный ритм жизни, навязанный обществом. 

Некоторые ученые даже предлагают считать хроническое воспаление «болезнью изобилия», особенной патологией, присущей западным развитым странам. И видят в этом определенный парадокс: условия, в которых оказались обитатели этих стран, с одной стороны, помогают им прожить дольше среднего, а с другой — обнаруживают новую уязвимость в человеческой физиологии. Как написала газета Guardian: «Стиль жизни XXI века вызывает такой уровень хронического воспаления, какого раньше просто не существовало».

Новый грех 

И все-таки, хоть наш организм становится жертвой современного образа жизни, полностью переложить вину на общество и внешние триггеры не получается. Да, мы можем быть отравлены ультрапереработанной пищей или недосыпом, но повреждает наши ткани не пища как таковая, а собственный иммунитет. И в этом принципиальное отличие идеи воспаления от идеи микробов. От бактерий и вирусов можно защититься, живя в резиновом пузыре, как дети с тяжелым комбинированным иммунодефицитом. А от воспаления, как от себя, не убежать. 

Каждый из нас носит в себе эту разрушительную силу, этот встроенный порок. Причем некоторые люди, согласно исследованиям, склонны к саморазрушению сильнее других. Если человек еще в раннем детстве попал в «провоспалительные» условия жизни, то его иммунная система вырастает «нервной» и легко возбудимой, и проще поддается на триггеры, которыми богата взрослая жизнь. А по некоторым данным, внешние условия действуют на иммунитет еще у плода, пока он находится в утробе матери. И если ее образ жизни был нездоровым или организм был сильно воспален, то ребенок уже появляется на свет «порочным», склонным воспаляться самостоятельно по любому поводу.

Избавиться от воспаления, в отличие от микробов, невозможно. Нельзя раз и навсегда запретить иммунным клеткам работать — тогда человек окажется слишком уязвим перед инфекциями. Так что воспаление остается «необходимым злом» (цитата из New York Times), которое всегда с нами. А мы получаемся «жертвами собственного эволюционного успеха»: то, что помогло нам выжить, теперь нас убивает (журнал Time).

В этом смысле воспаление чем-то похоже на стресс — другую концепцию, которой еще недавно тоже было модно объяснять любые недуги. Стресс, как известно, может действовать на любые органы и вызывать самые неожиданные болезни. И его тоже нельзя исключить из жизни полностью. Не только потому, что полное отсутствие стрессовых факторов — само по себе стресс. А еще потому, что в небольших дозах стресс полезен (это явление называют гормезисом). Вреден только излишний стресс, он же дистресс, но где граница между «плохим» и «хорошим» стрессом, точно определить невозможно. 

Универсальный ответ 

Микробы были удачной идеей — но не смогли объяснить хронические заболевания, которыми люди болеют все чаще. Стресс мог бы объяснить их гораздо лучше — но у него как у теории есть другой недостаток: стрессовых факторов можно придумать довольно много. Любое изменение внешних условий годится, но для того, чтобы увязать их с теми или иными болезнями, нужен конкретный механизм. На эту роль отлично подходит воспаление. Что бы ни изменилось во внешней среде, какая бы клетка от этого ни повредилась — можно представить себе, что это заметит иммунная система и запустится замкнутый круг. 

Поэтому воспаление как идея многое унаследовало и от идеи стресса. Одно его описание может вызвать стресс: «воспаление держит организм целиком в вечном состоянии готовности к угрозе, которая никогда не наступает», пишет научно-популярный журнал New Scientist. Неудивительно, что рекомендации по борьбе с воспалением, которыми сегодня полон интернет, до неразличимости похожи на классические советы по борьбе со стрессом. Спите достаточно, нервничайте поменьше, занимайтесь спортом, гуляйте на природе. Не пейте алкоголь и не ешьте вредную еду. 

Вредная еда, с этой точки зрения, — та же, что и всегда: сахар, ультрапереработанные продукты, насыщенные жиры и далее по списку. Полезная («противовоспалительная») еда — в основном, овощи, фрукты, цельнозерновые продукты и ненасыщенные жирные кислоты.

В концепции воспаления нет ничего такого, чего бы мы не слышали в разговорах о гигиене или о снижении стресса. И в этом, возможно, секрет ее успеха: объединяя в себе принципы предыдущих идей о корне всех недугов, воспаление дает один ответ на все вопросы. Оно способно объяснить любую болезнь и лечь в основу любой рекомендации: «каждая еда, которую мы выбираем съесть, каждая таблетка, которую принимаем, время, когда мы решаем лечь спать, город, где мы живем, работа, которую мы выбираем для себя… все это или способствует хроническому воспалению, или позволяет его успокоить». Каждую секунду мы делаем выбор, и идея воспаления готова с каждым выбором нам помочь.

В ней есть особенная привлекательность и для ученых. Если действительно окажется, что существует единый механизм, который объясняет любые хронические болезни, то может статься, что существует и универсальное лекарство. И тогда откроется совсем другой мир, обещает Time: «вместо разных средств от, например, болезни сердца, болезни Альцгеймера и рака прямой кишки, может обнаружиться единое, уменьшающее воспаление средство, которое предотвратит все три». 

Правда, пока не очень ясно, где это средство искать — коль скоро воспаление это необходимое зло, которое мы носим в себе и искоренить никак не можем. Можно представить себе, что решение может лежать в тормозных механизмах, которые заложены в работу иммунной системы, но почему-то в случае хронического воспаления не срабатывают. 

А пока этого решения никто не нашел, остается жить в привычных рамках, просто под новым знаменем. Где раньше было здоровое питание — теперь «противовоспалительная диета», где был «антистресс» — теперь «антивоспаление». И в этом, возможно, есть свое облегчение и прелесть — не нужно перестраиваться, достаточно переименоваться. И можно продолжать ужасаться тому, куда катится мир, — и, например, подсчитывать, сколько процентов британцев ведут «воспалительный образ жизни» и строить рейтинги самых воспаленных городов.